В последнее время в обществе идут горячие дискуссии вокруг законопроекта «О предупреждении и профилактике семейно-бытового насилия». Те, кто пытаются внести его на рассмотрение в Госдуму, убеждают нас, что именно семья является на сегодняшний день самым страшным местом, где и дня не проходит без притеснений слабых и больных, где без конца льются слёзы обиженных, для которых в нашем законодательстве якобы нет ну никаких механизмов защиты, и что предлагаемый закон и есть тот мессия, который отрет каждую слезу и установит мир и покой. Другими словами, мужья перестанут избивать жён, родители – детей, и даже слова грубого никто проронить не посмеет из страха перед законом. Что ж, обратимся к тексту закона и посмотрим, действительно ли всё так обнадеживающе радужно, как нам представляют.
Главная особенность этого закона состоит в том, что «семейное насилие» выделяется в особую категорию правонарушений, к которой почему-то применяются некие эксклюзивные правила и методы борьбы. Во-первых, допускается бездоказательное преследование граждан: согласно ст.23 п.1. «защитное предписание» (мера воздействия на «нарушителя») может быть применена только на основании «данных» (не доказательств!), к числу которых относятся «сведения, поступившие от…организаций и физлиц» (ст.19).
Причем, по той же 23 статье применяться эта мера может без согласия «пострадавшего» (любимый аргумент лоббистов данного закона – «домашнее насилие остается безнаказанным, т.к. жёны не подают заявления на избивающих их мужей, поэтому нужно сделать так, чтобы карающий меч правосудия обрушивался на их головы автоматически, даже вопреки желанию пострадавшей стороны), если он, например, материально зависит от обидчика. Т.е. мужа любой домохозяйки могут только по доносу соседки начать преследовать по закону. «Защитное предписание» — вещь отнюдь не безобидная. После его вынесения нарушителя (действительного или мнимого) поставят на «профилактический учёт» (ст.20), и он будет обязан несколько раз в месяц являться в полицию «для проведения с ним профилактической беседы» (правоохранительные органы, безусловно, будут в восторге от той нагрузки, которая на них свалится – им же совершенно нечем заняться, ведь со всей «внесемейной» преступностью, как вероятно кажется авторам закона, у нас давно покончено). Более того, на «нарушителя» может быть возложена обязанность пройти платные (!) «специализированные психологические программы» (ст.22). Т.е. деньги, которые человек мог бы потратить на своих детей, будут утекать в карманы психологов (которые сами часто производят впечатление людей, нуждающихся в психологической помощи). Уж не психологи ли сей закон и сочинили?
Во-вторых, в законе сказано, что случаи т.н. «семейного насилия» или их возможность будут «выявлять» — как граждане, так и НКО, в т.ч. международные. Что это значит? То, что посторонние люди получат право собирать и хранить конфиденциальную информацию о семьях, что вообще-то противоречит статье Конституции о неприкосновенности частной жизни.
Это уже попахивает какой-то антиутопией. «Большой брат следит за тобой». Может, сразу обязать семьи селиться в домах со стеклянными стенами, чего мелочиться, вот тогда точно ни один чих от Большого брата не укроется, не то, что шлепок по попе, а то всё, понимаете, полумеры какие-то?.. В-третьих, приводят в изумление основания для преследования по данному закону. Вводятся новые понятия, маркирующие правонарушения именно в семейной сфере. Т.е. за рамками семейного пространства те же действия – не правонарушения, а досадный факт вашей биографии (который ещё нужно будет доказать, если вдруг вы захотите привлечь, например, хамоватого соседа за оскорбления и издевательства).
Это – «психологическое» и «экономическое» насилия. Объём этих понятий настолько широк, что под них можно при желании подвести всё, что угодно (это тот самый случай, когда размытые формулировки, допускающие произвольное толкование, на практике приводят к злоупотреблениям и коррупции, поэтому законы, их содержащие, надо выбрасывать на помойку). Здесь вообще начинается царство абсурда. Возьмём, например, «психологическое насилие». Определяется оно в том числе как «высказывания угроз совершения насилия по отношению к…знакомым, домашним животным», «умышленное воздействие на психику». То есть если вы громко объявите своей жене, что «если этот твой дружок ещё раз тут появится, я спущу его с лестницы» или «если твой кот ещё раз нагадит мне в тапки, он вылетит в окно», и эту вашу пламенную речь услышит не вполне адекватная соседка и доложит куда следует, вы будете обречены ходить в полицию несколько раз в месяц, а то и к психологу, который за ваши деньги будет вас учить любить котов и приятелей вашей жены. Что касается «умышленного воздействия на психику» (в законе нет оговорок, значит, предполагается, что ВСЯКОЕ «умышленное воздействие» может считаться «психологическим насилием») – тут громадный простор для интерпретаций. В принципе, любое родительское нравоучение – вполне себе прямое и умышленное воздействие на психику ребенка, но какому нормальному человеку придет в голову называть это насилием?
Прошу прощения за отступление, но вот уж где действительно имеет место «умышленное воздействие на психику» с отнюдь не добрыми намерениями – это тоталитарные секты. Кто не знает, о чем идет речь – отсылаем к работе Стивена Хассена «Освобождение от психологического насилия», посвящённой этой теме. Почему, когда в сектах люди подвергаются мощнейшей психологической обработке, вы кричите, что это – их свободный религиозный выбор, а здесь лишаете меня права решать самостоятельно, являются ли действия или слова моих близких столь страшным преступлением против моей личности, что только вмешательство государства способно отстоять её права, или банальной бытовой ситуацией, которую мы сами способны разрешить без дорогостоящих услуг «психологов» и присутствия полицейских? Почему не на эту сферу обращены ваши законотворческие порывы, но именно семья вам не дает покоя?
Почему в пределах семьи преступлением должно считаться то, что в других сферах общественной жизни таковым не является? По-моему, это откровенная дискриминация семьи, а как по-вашему? Что касается «экономического насилия», которым объявляется, например, «создание препятствий в пользовании общим имуществом» — уже представила, как тёща жалуется в полицию на зятя, который из-за своего дурацкого футбола не дает смотреть любимый сериал (т.е. «создает препятствия в пользовании» телевизором), и как потом какой-нибудь майор на полном серьёзе увещевает парня не чинить тёще препятствий, при этом вполне сочувствуя ему в душе. Правда, здесь возможна и обратная ситуация – видимо, вопрос в том, кто первый добежит до телефона.
И напоследок – главный «перл»: понятие «преследования» (относится к «психологическому насилию»). Определяется как «неоднократное угрожающее поведение, направленное на пострадавшего вопреки его воле, выражающееся в розыске пострадавшего, ведении устных, телефонных переговоров, вступлении с пострадавшим в контакт через третьих лиц либо иными способами, посещении места работы, учебы пострадавшего…». Т.е. любые попытки примирения близких заранее блокируются авторами закона. Например, мой муж хочет попросить прощения за «вчерашнее», которое подпадает под какую-либо категорию «насилий». Допустим, обида ещё кипит, и к примирению я не готова, поэтому попытки супруга передать мне что-либо через друга либо по телефону усугубляют его вину и увеличивает ответственность. Да собственно и никаких «насилий» не нужно со стороны супруга, чтобы подвести его под статью. Допустим, это я пустилась во все тяжкие, дома не ночую, муж пытается меня разыскать, урезонить через общих друзей, то бишь «третьих лиц», словом, всячески пытается сохранить семью (по версии авторов закона, занимается типичным «психологическим насилием»). И даже не я, а моя подруга или какой-нибудь дядя Вася может на него донести. Со всеми вытекающими последствиями – вплоть до выселения его из общей квартиры (ст.26, п.3). Возникает вопрос – на что направлен этот пункт закона, если не на отчуждение людей друг от друга и не на разрушение семьи? Кстати, я лично не против, чтобы «преследование» стало караться как правонарушение, только не в семейной сфере. Потому что домогательства именно посторонних людей чаще всего превращают нашу жизнь в кошмар.
Подводя итоги, зададимся вопросом: чем, собственно, «семейное насилие» так отличается от «несемейного», что для борьбы с ним нужен особый закон? Если говорить о правонарушениях, которые уже предусмотрены УК, то только тем, что оно происходит за закрытыми дверями, и что обидчик – это близкий человек, на которого пострадавшие не всегда готовы писать заявление в полицию. Это что, основание для создания какого-то параллельного законодательства? Если уж на то пошло, жертвы «несемейных» преступлений тоже далеко не всегда обращаются в правоохранительные органы. Что же касается попыток авторов возвести бытовые семейные конфликты в ранг преступлений посредством расширения понятия насилия почти до бесконечности, так, что и до «мыслепреступлений» недалеко, то они, видимо, не понимают, что семейные отношения — вещь настолько тонкая, что зажимать её в тиски юридических формул означает идти против самой сущности семьи, т.е. разрушать её, не говоря уже о том, что на практике привлечение полиции для разбирательства со всеми этими т.н. «насилиями» будет напоминать стрельбу из пушек по воробьям. До какого абсурда здесь можно дойти, сказано выше (и моделировать такие ситуации можно бесконечно), а если учесть, что преследовать за каждый чих будут по доносам членов НКО и просто «людей с улицы», да ещё и не утруждая себя доказательствами вины, то нетрудно представить, во что превратится наша жизнь. Вообще законотворцам иногда полезно пофантазировать на тему последствий их «творчества». Не приходило ли в голову авторам закона, что с его помощью люди будут сводить счёты друг с другом, шантажировать (я лично знаю персон, для которых буква закона является прекрасной возможностью портить жизнь тем, кому они завидуют, т.е. всем подряд), что начнется всеобщее доносительство — такое, что вспомним 37 год, что люди будут жить в страхе друг перед другом?
Очевидно, что закон приведет к росту напряженности в обществе, а виноват будет…угадайте, кто? – конечно, тот, кто подписывает законы и имеет право вето, т.е. Президент. По-моему, сейчас не то время, когда можно давать лишний повод для недовольства властью. Справедливости ради надо признать, что в отдельных случаях закон этот может быть эффективен, кому-то он действительно может помочь. Вопрос в цене. Если коротко резюмировать вышесказанное, то в сухом остатке получим, что принятие его приведет к грубейшим нарушениям конституционных прав, злоупотреблениям и коррупции, неоправданной нагрузке на правоохранительные органы, к необоснованному вмешательству государства (да и не только государства, а говоря откровенно, кого попало) в семью, в итоге — к разрушению института семьи, и последствия эти коснутся всех нас.
Решение, предлагаемое авторами закона, по своей простоте (которая, как известно, хуже воровства) напоминает «взять всё и поделить» – откроем все двери, сделаем жизнь семьи прозрачной для посторонних глаз, будем решать её внутренние конфликты без её согласия.… Но вряд ли наше общество согласится на «рай» в прозрачных стенах под бдительным оком «Большого брата».
Мария Ильина, член правления Московского отделения АРКС.
Загрузка...