Ирина Медведева психолог, главный научный сотрудник Научно-исследовательского Института Детства Российского детского фонда, член Общественного совета при Уполномоченном по правам ребенка при Президенте РФ, член ЦС АРКС.
Детские игрушки отдадут психологам на экспертизу. Под запрет рискуют попасть куклы, солдатики, плюшевые мишки и прочие игрушки, которые своим видом способны провоцировать детей на агрессию, насилие или вызывать интерес к сексу. Насколько необходима такая экспертиза? И как она повлияет на стоимость игрушек?
Ольга Арсланова: Шутки в сторону. Об играх серьезно поговорим прямо сейчас. Дело в том, что Минпромторг опубликовал проект изменений в технический регламент Таможенного союза о безопасности игрушек для общественного обсуждения. Все детские игрушки в стране хотят отправлять на экспертизу к психологам. Под запрет, как сообщают наши коллеги-журналисты, рискуют попасть куклы-солдатики, плюшевые мишки и прочие игрушки, которые своим видом способны спровоцировать детей на агрессию, население или вызвать интерес к сексу.
Петр Кузнецов: В свое время много шума наделали куклы Monster High.
Ольга Арсланова: Первое, что приходит на ум.
Петр Кузнецов: Создатели этой серии были вдохновлены фильмами ужасов. А знаменитую куклу Barbie многие детские психологи вообще считают источником женских проблем, причем уже давно ходят такие разговоры и предложения по Barbie. Это тяга к неестественной худобе и пластическим операциям. Длинноногая красотка прививает именно девочкам любовь к одежде и косметике. При этом они не понимают, что формы совсем неестественные у Barbie для человека, хотят быть похожими на нее.
Ольга Арсланова: Давайте немного посмотрим на Barbie. А теперь продолжим. Производители предупреждают, что если действительно эта инициатива будет рассмотрена всерьез, стоимость игрушек возрастет. Не менее 20% составят прямые затраты на экспертизу, 30% добавят к стоимости затраты, связанные с временными показателями. Когда приходится проходить эту экспертизу, игрушка не выходит на рынок. А некоторые психологи уже прокомментировали эту новость, и считают, что экспертиза должна носить не запрещающий, а более просветительский характер. Нужны просто рекомендации специалистов по детской психологии, психологии игры, которые четко понимают особенности возрастного развития ребенка.
Будем разбираться с этой идеей. Конечно же, ваше мнение, самое важное, самое интересное. Как вам кажется, нужна ли психологическая экспертиза детских игрушек? Это голосование, которое мы в прямом эфире запускаем для зрителей. Отвечать вы можете «да» или «нет», присылая СМС на наш портал. Я вижу, что вы уже начали голосовать.
Петр Кузнецов: Ирина Медведева, психолог, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института детства Российского детского фонда, член Общественного совета при уполномоченном по правам ребенка при президенте Российской Федерации. Здравствуйте, Ирина Яковлевна, у нас в студии сегодня.
Ольга Арсланова: Здравствуйте.
Ирина Медведева: Здравствуйте.
Ольга Арсланова: Понятно, что если эту идею примут, игрушки 100% станут дороже. Но, возможно, они станут качественнее?
Ирина Медведева: Хочется надеяться, хотя я, честно говоря, не понимаю, почему они должны стать дороже.
Ольга Арсланова: Я так понимаю, производитель должен будет тратиться на эту психологическую экспертизу. Никто же не будет делать ее бесплатно. Ваши коллеги не станут этим заниматься бесплатно, да?
Ирина Медведева: Я думаю, что можно написать методичку, и все, и с этим будет покончено. Тем более что все нормальные производители, как и вообще нормальные люди, прекрасно понимают, поскольку у большинства есть собственные дети или внуки, какие игрушки не подобает продавать. Просто если будет более строгий запрет… Я считаю, что именно запрет, а не рекомендация должны быть, потому что уже выросло поколение родителей – я непрерывно работаю с детьми и с родителями, – которые не понимают, чем же плохи игрушки-монстры, игрушки с половыми органами, игрушки-гермафродиты.
Ольга Арсланова: Есть и такие?
Ирина Медведева: Конечно. Игрушки полусгнившие трупы.
Ольга Арсланова: Готовить детей к реальной жизни?
Петр Кузнецов: То есть сейчас все равно какой-то элементарной экспертизы не существует, все равно же какие-то игрушки с явными половыми признаками, их же все равно как-то не пропускают на рынке, или пропускают?
Ирина Медведева: Почему же? Пропускают. Несколько лет назад один бизнесмен из Екатеринбурга…
Ольга Арсланова: Это игрушки для детей? Давайте просто определим.
Ирина Медведева: … купил своей дочери, да, игрушку в детском магазине в отделе игрушек. Он просто не заглянул ей под юбку, этой красивой кукле. У нее там было все со всеми подробностями, как потом оказалось.
Ольга Арсланова: Подождите. А девочке сколько лет, дочке?
Ирина Медведева: А девочке было, не помню, то ли пять, то ли шесть.
Ольга Арсланова: То есть она еще не в курсе, что у нее у самой там все также?
Ирина Медведева: Дело же не в этом, а дело в том, что не полагается на этом заострять внимание детей, особенно маленьких. И он поступил радикально. Он сказал всем своим сотрудникам, которые работали в его фирме, чтобы они объездили все магазины и отделы игрушек Екатеринбурга и скупили эту игрушку. И потом во дворе своей фирмы просто их сжёг.
Ольга Арсланова: Ирина Яковлевна, вы сейчас сказали, что родители сами должны понимать, какие игрушки подобающие, неподобающие. Но, согласитесь, это все-таки очень растяжимое понятие, и это во многом дело вкуса и дело взглядов семьи.
Ирина Медведева: Нет-нет-нет.
Ольга Арсланова: Вы принесли игрушки, которые, вероятно, вы считаете сами правильными, да, я так догадываюсь?
Ирина Медведева: Нет. Я просто принесла те игрушки, которые родители могут сделать сами, и которыми я работаю. Я занимаюсь куклотерапией много лет, и таким образом корректирую поведение, характер трудных детей, а их сейчас очень много. И работаю с их родителями очень плотно. Я принесла те игрушки, которые родители могли бы сшить сами. Вот смотрите – папа, дедушка.
Ольга Арсланова: Похожи на школьных учителей.
Петр Кузнецов: Это уволенные сотрудники НИИ, попавшие под сокращение.
Ирина Медведева: Мама, папа.
Ольга Арсланова: Это папа? Простите.
Ирина Медведева: Да. Ну, разные бывают папы сейчас.
Петр Кузнецов: Это уже японский.
Ирина Медведева: Бывают папы с усами. Это мальчик, девочка, младшая сестренка, клоун, волк. Таких игрушек можно сделать сколько угодно, и дети их обожают. Я это знаю, потому что работаю с детьми, и я вижу, как дети, которые, казалось бы, очень пресыщены игрушками, у них полно дома, они не могут расстаться с этими игрушками, потому что в этих игрушках есть милота – то, чего сегодня в игрушках нет. Я даже не беру сейчас в расчет всякие монстры, а даже в мягких игрушках, этих огромных здоровенных, нет милоты. Они больше самого ребенка. Ребенок не может прижать ее к груди, или играть с ними как со своими детишками.
А что касается Barbie, я хочу сказать, что дело не только в том, что она дает неверные ориентиры человеческой фигуры. В конце концов, у куклы могут быть изменены пропорции.
Ольга Арсланова: Мы если вспоминаем старых пупсов, они тоже не очень были похожи на настоящих детей.
Ирина Медведева: Да, они тоже были совсем не с реалистическими пропорциями. Дело не в этом. А дело в том, что девочка не может играть в дочки-матери с куклами Barbie, потому что это взрослые детки, а девочке хочется баюкать ребенка, кормить его, петь ему колыбельные песни, потому что в девочке очень сильный материнский инстинкт, и потом, ей полезно вообще-то проигрывать на таких, можно сказать, репетициях с игрушками роль матери, будущую роль ее.
Ольга Арсланова: Ирина Яковлевна, у меня столько соображений на этот счет по поводу Barbie, потому что я прекрасно помню, как мы мечтали о Barbie, в школьном возрасте.
Ирина Медведева: Да-да, я знаю.
Ольга Арсланова: Это было редкостью на Постсоветском пространстве, это было очень дорого, все мечтали. И когда наконец нам покупали Барби, мы уже к подростковому возрасту на тот момент приближались. И я помню, что в этом возрасте у многих девочек были уже совершенно другие устремления. Они не мечтали стать матерями, они не мечтали кого-то баюкать, им хотелось отождествлять, действительно, себя с этой красивой куклой в ее гламурном мире. Но, согласитесь, прекрасные игрушки, милые, но они не современные, и очень многие девочки интересуются именно монстрами, именно Barbie. И это, наверное, какое-то требование времени, и это один из вариантов их развития. Зачем их этого лишать?
Ирина Медведева: У меня очень большой опыт работы с детьми, и опыт непрерывный. Как вы понимаете, я уже давно работаю с детьми сегодняшними. И я вижу, что они, современные или несовременные – не знаю. Я думаю, что они рождаются точно такими же, как 50 лет назад, как 500 лет назад, и даже как 5 тыс. лет назад. Что им внушают, того они и хотят. Когда им внушают, что «Игрушка Barbie должна быть твоей мечтой», они начинают о ней мечтать. А вообще-то игрушки, так же, как и дети, не могут быть современными или несовременными. Да, время формирует очень многое, но рождаются дети такими же, как я сказала, как и столетия назад, тысячелетия назад, они совершенно такие же, и они очень чистые, и очень хотят играть в нормальные игрушки, если им не навязывать у гадость, которую сейчас навязывают. Это же мерзость.
И главное, ведь игрушка для ребенка – это часть образа мира. Зачем же формировать такие образы мира?
Петр Кузнецов: Ирина Яковлевна, волк у вас есть. Волк всегда был символом нечисти, символом зла. Но при этом у любого ребенка, современного или нет, ребенок должен понимать, где добро, где зло. Соответственно, он играет и со злыми игрушками, и с добрыми игрушками. Наверное, в этом процессе добро у него должно побеждать зло. Поэтому, если мы говорим о наличии таких страшных игрушек, которые символизируют для многих… Мы еще разберемся, для всех ли они символизируют зло. Ведь зло должно присутствовать здесь. Даже в ваших добрых куклах все равно есть волк из сказок. Волк всегда и в фольклоре был.
Ирина Медведева: Да. Но согласитесь, что этот волк не запредельно страшный. Он может быть отрицательным персонажем в каких-то детских играх.
Если его не настраивать на то, что добро и зло – это одно и то же, и что добро может стать в любую минуту злом, а зло добром, и что монстры, они чудесные, и что динозавры, они прекрасные. Это уже, как бы вам сказать…
Ольга Арсланова: А чем вам динозавры-то не угодили? Они же разные.
Ирина Медведева: Это уже искажение мира. Опять же, мой опыт диагностики показывает, что, как правило, если такие игрушки положить и пару динозавров, динозавров очень часто выбирают дети с психическими отклонениями, а нормальные дети делают выбор из этого ряда.
Ольга Арсланова: Может быть, дети просто увлекаются палеонтологией?
Петр Кузнецов: Я все детство увлекался динозаврами.
Ольга Арсланова: Это очень интересно.
Ирина Медведева: Да, конечно. Но это становится известным. Можно задать ребенку наводящий вопрос, и тогда успокоиться по этому поводу.
Ольга Арсланова: Давайте родителя, я так понимаю, послушаем. У нас Кирилл из Краснодарского края. Здравствуйте.
Петр Кузнецов: Кирилл, здравствуйте. Какие игрушки вы покупаете своим детям?
— Здравствуйте. Мне 25 лет. Еще, к сожалению, детей пока нет.
Ольга Арсланова: Извините, я поторопилась.
— Я звоню вам по соцопросу. То есть, я считаю, да, надо проводить психологическую проверку самих игрушек.
И вопрос второй. А нельзя расширить российский рынок игрушек, чтобы наши российские производители этим занимались для наших детей?
Ольга Арсланова: Спасибо. Но я так понимаю, что российские игрушки – это дорогое удовольствие для российских производителей. Куда выгоднее отшить их в Китае, даже привезти сюда, будучи российской компанией.
Ирина Медведева: Очень часто, когда делаешь то, что выгоднее, это стратегически вредит. То есть тактически ты выигрываешь, а стратегически приносишь вред своим детям, своему народу, потому что дети становятся взрослыми. Поэтому нужно думать всегда не только о тактике, о сиюминутной выгоде, но и о стратегии, о том, как будет с этими уродливыми игрушками развиваться человеческая душа, и в кого превратится этот ребенок, который так полюбил монстров, потому что его заставили полюбить монстров, ему не предлагали ничего другого.
Ольга Арсланова: Как? Они сами выбирают из такого многообразия.
Петр Кузнецов: Почему он выбирает, почему он просит маму купить именно этого ужасного человечка?
Ирина Медведева: Потому что он знает, что у других детей это есть, ему не хочется быть белой вороной.
Ольга Арсланова: Или он посмотрел мультик.
Ирина Медведева: Вот главный мотив.
Петр Кузнецов: А всегда ли страшный устрашающий вид игрушки – это опасность?
Ольга Арсланова: Может быть, дети с чем-то борются?
Ирина Медведева: Смотря для кого. Хочу вам сказать, что в России очень много людей, и в частности детей, с утонченной психикой, а где тонко, там и рвется. Люди с тонко устроенной психикой в детстве очень пугаются таких игрушек, хотя часто делают вид, что им не страшно. Но я как детский психолог знаю, какие запредельные страхи вызывают у детей эти жуткие игрушки.
Петр Кузнецов: Опять-таки, ему же нужно учиться переживать этот страх.
Ирина Медведева: Да, но он должен это делать постепенно, это должны быть очень маленькие дозы, микропрививки, и совершенно необязательно через игрушки. Вы знаете, в сегодняшней жизни достаточно страшного. Стоит только включить телевизор, новости. А ребенок часто крутится около взрослых в это время. Так что не нужно еще и в игрушках усугублять это познание страшного мира.
Петр Кузнецов: То есть мы как раз о героях сказок говорили, именно тех, кто живет на страницах, на бумаге. То есть это легче и лучше переживать через фольклор?
Ирина Медведева: Конечно.
Петр Кузнецов: Ведь сколько много страшных сказок, где тоже много страшных, ужасных монстров?
Ирина Медведева: Да нет, монстров очень мало.
Ольга Арсланова: Если брать какие-нибудь сказки братьев Гримм, они страшнее, чем Monster High, по-моему.
Петр Кузнецов: Да-да-да. И читали нам их тоже в детстве.
Ирина Медведева: Наверное, вы все-таки понимаете, даже если у вас еще нет детей, что объемная игрушка и картинка-книжка, которую можно в любую минуту закрыть, и рядом, как правило, сидит мама, которая держит в руках эту книжку – это меняет дело.
Петр Кузнецов: Вот. То есть полезнее переживать страхи именно через фольклорность, все-таки через книгу?
Ирина Медведева: Конечно. Недаром дети в детских лагерях, которые раньше назывались пионерскими, пугали друг друга этой самодельной сказкой про черную руку.
Ольга Арсланова: Пожалуйста, только не рассказывайте их сейчас.
Ирина Медведева: Я не буду.
Ольга Арсланова: Я до сих пор вспоминаю с ужасом.
Ирина Медведева: Да. Но дети сами себя таким образом тренируют.
Ольга Арсланова: Давайте послушаем Татьяну из Петербурга. Здравствуйте, Татьяна.
— Здравствуйте. Вы знаете, я не во всем согласна с вашей гостьей. Что касается игрушек-монстров – да, безусловно, я с ней согласна. Что касается игрушек Barbie, я мама, у которой дочке 30 лет, и у меня уже двое внуков. Моя девочка выросла с этой игрушкой, от этого она не стала стремиться походить на эту игрушку, она выросла с нормальными взглядами на жизнь. Просто мне кажется, что многое зависит от родителей. Если родители сами в сознании, и в состоянии выбрать своему ребенку игрушку вовремя и по возрасту, то никакие экспертизы не нужны. А тем более это же все понятно, что игрушки в этом случае, безусловно, подорожают. Кто, действительно, будет платить за экспертизу? Бабушки и дедушки. Вот и все.
Ольга Арсланова: Спасибо, Татьяна, за вашу точку зрения. Еще несколько СМС. «Считаю, не нужна. Мой сын любил телепузиков, хотя психологи были против, а он их любил и развивался. Теперь ему 17 он вырос нормальным, добрым и умным человеком».
«Как жизнь с куклами разных рас и с физическими недостатками? Ведь их рекомендуют к методичках к наполнению детских садов». Это вопрос от старшего воспитателя.
И вот интересно. «Родители сами должны понимать, какие игрушки нужно покупать. Скорее, нужно проверять на токсичность. У знакомых собака умерла после того, как погрызла новую игрушку ребенка. Семья обеспеченная, покупали дорогие игрушки».
Действительно, важный вопрос. У нас огромный рынок игрушек, часто непроверенных, плохо сертифицированных, опасных для здоровья.
Ирина Медведева: Да, я знаю.
Ольга Арсланова: Может, с этого начать?
Ирина Медведева: Но это другой вопрос. Это не вопрос к психологу, это вопрос к людям, которые занимаются химическими войнами. Они, я думаю, должны этим заняться. Это тоже очень опасно, но я в этом не разбираюсь.
Ольга Арсланова: Давайте посмотрим, чем тогда наши магазины заполнены. Наши корреспонденты в нескольких городах сняли сюжеты. И потом обсудим увиденное.
(СЮЖЕТ.)
Петр Кузнецов: Наши телезрители больше предлагают почистить мульт-контент, потому что какие мультфильмы, такие игрушки выбирают. То есть если будет больше добрых мультфильмов с не такими одиозными персонажами, соответственно, и куклы будут выбираться по этому же принципу
Ирина Медведева: Я вообще хочу сказать, что я бы предложила нашим законодателям ввести нравственную цензуру не только на игрушки, не только на мультфильмы. Это необходимо и детям, и взрослым, потому что взрослые люди – это в основном родители, бабушки, дедушки. Поэтому любые формы непотребства, конечно, нужно запрещать законодательно, как я считаю.
Ольга Арсланова: Но совершенно точно, что мультфильмы влияют на желание детей покупать.
Ирина Медведева: Конечно. Я знаю это.
Ольга Арсланова: Но не только. В сюжете прозвучала идея о том, что монстры, например, эти могут выражать некий внутренний бунт ребенка. Может быть, для родителя это сигнал? Нужно разобраться с тем, почему ребенок хочет эту игрушку, а не сваливать все на производителя?
Ирина Медведева: Для родителей должно быть сигналом то, что ребенок, которому уже более 10 лет, вообще нуждается в игрушках.
Ольга Арсланова: А это ненормально?
Ирина Медведева: Нет, это не очень нормально. Это инфантилизм уже называется, когда потребности и предметы, которыми интересуется ребенок, не соответствуют возрасту. Подросток уже должен больше интересоваться другими вещами, больше книг читать, дружить, играть в подвижные игры во дворе. Причем тут игрушки? Игрушки – это вообще для маленьких детей, для дошкольников и младших школьников.
Петр Кузнецов: Но нормально ли, что злая игрушка становится объектом агрессии со стороны ребенка? Он вымещает как раз все свое человеческое зло именно назло игрушке.
Ирина Медведева: Да нет, конечно. Ничего в этом нормального нет. Но я хочу сказать, что есть свойства, сцепленные с полом, поэтому мальчикам совершенно естественно и полезно играть в войну, играть в солдатиков. Поэтому им надо покупать пластмассовые ружья, пластмассовые или железные пистолеты, и так далее. Это естественно, так же, как девочкам естественно играть в дочки-матери. И то, что нам сказала одна зрительница, что ее дочка выросла нормальная, несмотря на то, что играла в Barbie – ну, да, очень хорошо. А есть дети, которым это вредит. Почему она об этом не думает?
Петр Кузнецов: Давайте, Ирина Яковлевна, подведем вместе с вами итоги нашего голосования. «Нужна ли психологическая экспертиза детских игрушек?» – спрашивали вас. «Да» – 81%, «нет» ответили только 19%.
Ирина Медведева: Видите. Хорошо, я хочу в конце показать игрушку которую можно сделать из двух старых перчаток, причем они часто бывают разные. Дети же часто теряют одну перчатку. Вот моя собака, тут выдержано стилистическое единство головы и тельца, а вообще, очень смешные зверушки получаются, когда делаешь из разных перчаток – головку из одной перчатки, а тельце из другой. И можно так сделать целый театр, в который очень полезно играть, и дети это любят.
Петр Кузнецов: Спасибо.
Ольга Арсланова: Спасибо. У нас в гостях была Ирина Медведева, психолог, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института детства Российского детского фонда, член Общественного совета при уполномоченном по правам ребенка при президенте России.
Петр Кузнецов: Делайте игрушки из перчаток.
СМ. видео передачи на сайте ОТР
